После итальянской ссоры, она сожгла мою любимую рубашку, чем оставила неизгладимое воспоминание.
Идеально ровное пятно от грубой подошвы утюга, как орден, за выслугу лет в любви и труде по сохранению обреченных отношений, навечно отпечаталось — ровно в проекции моего ,пламеневшего тогда, сердца.
Теперь я надеваю эту рубашку по особым случаем и в приступах ностальгии по незакрытому гештальту, поглаживаю этот опаленный на груди орден , что позволяет сублимировать остановленное возбуждение в зарабатывание новых средств к несуществованию